Улица Церетели, вид со стороны моря. В конце квартала, справа, мой дом. По Церетели я спускалась каждый день на пятачок вместе с Рэсси. Слева-обком. Перед обкомом была площадка-стоянка для машин, там каждый вечер мальчишки играли в футбол. На переднем плане справа-скверик Церетели, там работал фотограф Анатолий Петрович Муха. Мы, собачники, очень с ним дружили. Все
началось с дворняжки. Нет. Точнее сказать, все началось с того момента,
когда я встала на ноги, научилась говорить и получила относительную
свободу передвижения. С этого момента все бездомные котята и щенки,
попадавшие в поле моего зрения, были под моим протекторатом. Я
притаскивала их домой, но не в квартиру, потому что родные мои
дальновидно учитывали, что скоро тявкающе-мяукающая волна затопит нашу
трешку и прилегающие к ней двушку и однушку, а под лоджию, где мне было
выделено место под "питомник". Ставился ящик, утеплялся, выделялись
миски и блюдечки под воду и еду, и животные принимались набирать рост,
вес и гормоны. Кошаки, достигнув половозрелого возраста, убегали на
поиски приключений, изредка возвращаясь, чтобы пожрать, собак мои
распределяли в хорошие руки в частные дома. Я не сдавалась и
притаскивала новых. Так все оно и текло себе потихоньку. Все
это время у меня была главная мечта жизни-иметь овчарку. Я читала
потрясающие книги Бориса Рябинина "Друг, воспитанный тобой" и "Ко мне,
Рэкс!", я балдела от этих острых ушей, от силуэта, от свешенного сбоку
пасти языка. Страх отсутствовал как таковой. На любой выставке (а они
проводились регулярно два раза в год), я подходила к любой собаке и
сливалась с ней в экстазе. И ничего нельзя было со мной поделать-я
жаждала овчарки, я ею бредила, я ходила и по-особенному держала руку,
как будто на нее намотан поводок, я шепотом отдавала команды и моя
призрачная собака беспрекословно их выполняла. Бабушки и тетка видели
это сумасшествие, но, как я сейчас понимаю, они знали, что для такой
серьезной собаки я была еще мала. Да и кстати, прецедент был! Мой папа
привез мне из Ленинграда 4-месячного щенка по кличке Агат. Было мне
тогда лет 11. В первый же день я повела его гулять, естественно! Он
кинулся в Сухумку (очень любил проточную воду), я его не удержала и
полетела прямо в канаву. Ободралась, конечно, вымазалась в тине и иле.
В общем, понятно стало, что рано еще. Прошло еще два года. В том августе мне должно было стукнуть 13. ...Дюймовочка,
рыжая дворняжка, как-то особенно полюбилась всему нашему двору. Я
притащила ее совсем щеночком, отняв у подозрительных мальчишек на
берегу. Поселила под лоджией, сделала прививки. И стала она жить у нас
во дворе и охранять его от злоумышленников. Даже дядя Яша, зам
коменданта, относившийся к моим приобретениям резко отрицательно, ценил
ее за самоотверженность и непримиримость к чужим. Случилось
так, что в то лето я уехала с бабушкой в Подмосковье, в Салтыковку, на
дачу наших родных-москвичей. Пробыли мы там месяца полтора, покормили
комаров, нагулялись в лесу и на озерах, и все это время я беспокоилась
о Дюймовочке: как она там, не обидел ли ее кто? Как оказалось,
волновалась я не напрасно, по приезду выяснилось, что Дюймовочка
пропала. Я до сих пор не знаю, куда она делась, скорее всего погибла,
попав под машину (наш дом стоял на Лакоба, второй главной автомобильной
трассе Сухуми). Горе мое было огромно. Я так плакала, что наши созвали семейный совет, и, видимо, приняли решение принять в дом собаку. Как-то раз я шла по улице и встретила Аннету, девочку, у которой была
потрясающая овчарка Маги. Маги была явно только после ощена, тощая,
замученная, с болтающимися сиськами. Конечно, я спросила, сколько
щенков, какие они, всех ли уже пристроили. Поинтересовалась ценой-чисто
теоретически, и выпросила разрешение прийти полюбоваться на щеняток.
Вечером за обедом я вскользь проронила, что видела Аннету с Маги и у
них щенки. И тут моя тетка сама сказала: а хочешь, возьмем одного? Я
остолбенела. Хочу ли я? Да Малыш так не хотел! Я хочу этого с тех пор,
как себя помню! И мы пошли, и выбрали самого маленького и абсолютно
черненького. Ему было 17 дней, он помещался у меня на ладони. Он плакал
по ночам всю первую неделю, жрал только смесь "Малютка", записал и
закакал весь вычищенный до блеска дом. Я назвала его Рэсси-Редчайшая
Эрудированная Собака, Сволочь И так далее-слегка переврала Велтистова,
сами понимаете. Надо сказать, что имечко свое Рэсси вполне оправдывал
по всем пунктам.
Он рос очень быстро, чернота на лапках сошла, через пару месяцев пух
сменился блестящей шерстью, ушки встали, как это полагается благородным
восточноевропейским овчаркам, он обзавелся кремовой манишкой и щечками,
глаза из бессмысленных стали любопытными, веселыми и хитрыми. Толстые
лапы слегка заплетались при ходьбе, а садился он в детстве эдак
криво-на одно бедро. Задницу берег.
Ирка стала его крестной мамой, он ее обожал. В период от 13 и выше
очень важно чувствовать себя в центре внимания, а такой красавец, как
Рэсси, моментально обеспечил мне пристальное внимание всех близлежащих
мальчиков, юношей и даже взрослых (с тогдашней точки зрения) дядь. На
пятачке я теперь гуляла регулярно, по нескольку раз в день, минимум по
2 часа.Собака имела задатки настоящего афериста. Даже только вернувшись
с прогулки, он лежал у входной двери с такими тяжкими вздохами, что
было ясно: пропадает, уссывается, усирается, а бессердечная хозяйка
плевать хотела на его, собакины, потребности. На эту удочку моментально
ловилась бабушка Русико. Она прибегала с работы, из Министерства
культуры, своей летящей балеринской походкой, быстренько перекусывала,
сетовала на то, что собачка без внимания совсем завяла, и тащила его на
очередную прогулку. И эта тварь бежала со всех лап!
Как-то раз, в сырой и серенький осенний денек, я обнаружила на пятачке
некоего субъекта, гуляющего со щенком ирландского сеттера примерно
нашего возраста. Субъект сидел на моем любимом дереве с развилкой и
приветливо улыбался. Щеночек при ближайшем рассмотрении оказался
очаровательной девочкой с потрясающей красоты скульптурно вылепленной
головой и твердым характером. Сам субъект был, собственно, мальчишкой,
старше меня на 2 года, круглым, улыбчивым, остроумным и приятным
собеседником. Кто мог подумать тогда, что эти два щенка подарят нам
практически родственные отношения на всю оставшуюся жизнь? Что именно
благодаря их существованию мы найдем себе спутников жизни, обзаведемся
детьми? Что один из нас выберет кинологию делом своей жизни?
Неисповедимы пути твои, Господи. После
того, как мы раз встретились, стали мы с Резо не разлей вода. Встречи
на пятачке приняли характер регулярных, ради наших собак мы даже
научились вставать в полседьмого утра. Что интересно-компания
собаководов стала неудержимо расширяться. Другие собачники стали
присоединяться к нашему кругу, потому что собакам полезно бывать в
социуме и учиться друг у друга всяким полезным навыкам. Кроме того, плохо кушающие собаки получали кормежку в "обществе", и из
жадности съедали все, от чего дома воротили нос. Так, совершенно
очаровательная была у нас парочка, дядя Шали и тетя Юля, он-абхаз,
она-русская, уже перевалившие за средний возраст. Детей у них не было,
зато был Малыш-старший брат моего Рэсси от другого отца. Такой весь с
абрикосовым оттенком, толстый, ленивый, с глазами, как будто
подведенными лайнером, весь из себя томный и нежный. Юля и Шали его
обожали. Главная проблема их жизни состояла в том, что Малыш "плохо
кушает". Они боролись с этой проблемой, каковая борьба выражалась в
том, что на пятачок притаскивались полные пакеты жрачки для бедного
кахексического Малыша. Весь собачий коллектив с интересом наблюдал за
тем, как Юля запускала руку в пакет. доставала куски мяса и уговаривала
эту жирную скотину съесть хоть кусочек. Скотина вертела носом,
отплевывалась, весь этот спектакль продолжался до тех пор, пока
кто-нибудь из малышни не подбирался поближе, с целью урвать кусочек
вкусненького. Тут Малыша начинала душить банальная жаба, он взрыкивал,
и, к Юлиной радости, зарывался мордой в пакет. Вот уже 20 лет прошло с тех пор, но нигде и никогда больше я не
встречала такой дружной и сплоченной компании собак, какая была у нас.
Видимо потому, что большая часть была знакома с нежного возраста,
может, потому, что росли они в любви, но я не помню ни кровопролитных
драк, ни необходимости отрываться от общества и гулять отдельно. Обычно
дело было так: отпущенные собаки носятся взад-вперед по берегу, гоняя
чаек или просто друг за другом, мы сидим или стоми неподалеку и ведем
беседы на самые разнообразные темы. О чем мы только не говорили, боже
мой! И кино, и музыка, и философия. И собаки, конечно же, первая и
любимая тема была-дрессировка собак и их стати. Мы изучали
кинологические труды, с полглаза определяли конституцию собаки, прикус,
постав конечностей, длину хвоста. Все наши собаки, включая охотничьих,
были выдрессированы на первую степень ОКД (общего курса дрессировки) и
ЗКС (защитно-караульной службы). Каковые медали служебные и получали на
выставках. Это был род соревнования: кто лучше управляет своей собакой.
Водили мы их без поводков, по команде "рядом" они, как приклеенные, шли
у левой ноги. Позовешь "ко мне!"-подбежит, обойдет кругм и сядет
опять-таки у левой ноги. Я забавлялась тем, что научила Рэсси выполнять
команды на английском и французском (в то время я бросила музыку и
стала учить второй язык), с этой целью я доставала моего
дядю-дипломата, чтобы он грамотно перевел мне все команды. Наши собаки
слушались жестов и даже взглядов. Время от времени мы с Резо сцеплялись в схватке в процессе обсуждения
статей той или иной собаки, чаще всего она мне нравилась, а он находил
у нее недостатки. Все рекорды било обсуждение Шапировской суки. Тут
надо сказать пару слов об ее хозяине. Шапиро был начальником портовой
милиции и славился в Сухуми своими кожаными штанами и фразой "Ващи
документы, яващмамбал!". Вся сухумская шпана, и не только она, Шапиро
недолюбливала. Он вылавливал жуликов, воришек, и не-жуликов и
не-воришек, выгонял их с круизных кораблей, стоявших у большой
пристани, таскал их в свой кабинет и всячески отравлял им жизнь.Кстати,
один из "подозреваемых" таки-заехал ему по головушке тяжеленным
пресс-папье, в результате чего Шапиро долго лечился в неврологическом
отделении.. Его сука - восточноевропейская овчарка-была настоящим камнем
преткновения в наших с Резо обсуждениях. Я считала, что у нее провисшая
спина и скошенный круп, а он утверждал, что у меня галлюцинации. Эта
Шапировская сука сыграла немалую роль в моем общем развитии, но об
этом-позже. Часто мы практически доходили до драки, хотя убейте меня, я
не понимаю, какое это вообще могло иметь значение.
Годика через два к нашей компании присоединился Дима с Рэссиным сыном
Джимом. Дима и его мама тетя Лиля внесли свежую волну интеллекта в наши
беседы. Дима учился на физмате, был постарше нас, очень интересный
собеседник, с большим чувством юмора. Мы очень полюбили всякие
викторины, игру в "дуб с точкой" и прочие упражнения для ума. Примерно
в это же время завел мраморного дога мой сосед Леван. Дог был чудный,
огромный, очень добрый, звали его Ниор. Привезли его из Прибалтики и
по-латышски его имя означало "стрела". Но мы же сволочи, мы переводили
его имя исключительно с грузинского и он у нас был Чеснок. Леван
страшно обижался, но поделать ничего не мог. Ниор прославился тем, что
однажды выпал со второго этажа и остался жив, но самая замечательная
история была связана с его любовными похождениями. Неподалеку от нас, возле лодочной станции, жила одна ма-аленькая, но
очень блядовитая собаченция. Была она похожа на шакала, имя от нас
получила Койотка. Эта Койотка была феерическая блядь. То есть не
осталось в центре Сухуми кобеля, которому она бы не дала, вне
зависимости от его размеров, внешнего вида, или характера. Рэсси я
однажды застукала в экстазе с ней на пьедестале памятника Церетели: эта
сука туда залезла, чтобы он дотянулся. Изобретательная была до ебени
матери. Так вот, Ниор сбежал к Койотке, повинуясь инстинктам, и залез в
подвал дома на углу у лодочной станции, в малюсенькое окошко на уровне
тротуара. Залезть-то он туда залез в порыве страсти, а вот насчет
вылезти-тут он погорячился, потому что, как выяснилось, вылезти он не
может по причине явного несоответствия размеров. Довольная Койотка
давно уже покинула приют любви и устремилась на поиски очередного
кавалера, а бедный Ниор проголодался и соскучился по хозяевам. Нашли
его часа через два по дикому вою и невообразимому шуму. Бедные хозяева
дома не могли понять, что творится у них под полом. вытаскивали Ниора
несколько часов шесть здоровенных мужиков. Больше он в Койоткину
сторону не смотрел, хотя казалось бы: причем тут она? Вот так всегда
нас, женщин, они, мужчины, обвиняют в собственной глупости....
...Боксер Барсик появился на пятачке в уже зрелом возрасте, ему было
около года, но тем не менее, вполне мирно вошел в собачью компанию.
Обычно его выводил глава семьи, дядя Вахтанг, или его жена, тетя Валя.
Тетя Валя родилась и выросла в Тбилиси и служила лично мне живым
укором: будучи русской, она знала грузинский как родной, я же, будучи
грузинкой , родного языка не знала вовсе. Барсик- толстый
тигровый боксерище, тоже относился к разряду "плохо кушающих". Правда,
на пятачке его не кормили, но дома пугали тем, что придут Рэсси и Малыш
и съедят всю его еду. Он пугался и ел. Барсик однажды спас своего
хозяина минимум от инсульта. У него поднялось давление и он стал
падать, прямо на берегу. В этот момент Барсик заметил то ли кошку, то
ли постороннюю собаку и рванул поводок. Тем самым изменил угол падения
хозяина и приложил его с размаху лбом об столб. Лоб был здорово
рассечен, но кровопускание сыграло свою положительную роль: давление
упало и дядя Вахтанг отделался ссадиной, правда, здоровенной. Еще один Леван влился в компанию со своей овчаркой Джильдой, она была
красавица, у них с Рэсси получились очаровательный щенки, а у нас с
Леваном-прочная ячейка общества и ничего себе двое детей. Правда, это
случилось значительно позже. Был у нас Игорь с овчаркой Багирой, он был самый младший в компании, мы
его часто поддразнивали, но не зло, так, с любовью. Еще были приходящие собакохозяева, непостоянные члены кружка. Их я помню смутно. Остальное позже.
На
фотографии: Памятник Церетели, вокруг него мы и тусили. Пьедестал стоит
на низенькой площадке, вымощенной базальтом. С четырех сторон площадку
окружает по три ступеньки. Смысла ступенькине имеют,потому что
спускаются прямо на широкую клумбу, круглую, усаженную зигзагообразно
низенькими бордюрчиками из кустиков самшита. Между ними каждую весну и
лето высаживали цветы, турецкие гвоздички и душистый табак. Скверик
имеет форму треугольника, располагается на углу Церетели и Руставели.
Памятник установлен был лицом к углу. От клумбы отходят три дорожки:
главная ведет прямо от памятника на угол, вторая-наверх, параллельно
Церетели, третья-вниз, на Руставели. Газоны обсажены огромными кустами
, подстриженными в форме шаров, между ними растут большие пальмы.
Зимой пальмы прятали в специальные чехлы, чтобы кроны не замерзли.
Всего одна лавочка стояла в скверике, подозреваю, что эта фотография
памятника сделана именно с нее. На лавочке обитал фотограф А.П. Муха.
Лавочка стояла под пальмой, на которой жил наглый воробей. Мы звали его
Дзуку Мессершмитт. Дзуку-потому что он чирикал с неприкрытым
менгрельским акцентом, Мессершмитт-потому что бомбил нас изредка своим
гуано.
