К 1941-му году в магазинах стали появляться продукты. В
нашем центральном гастрономе на улице Ленина, напротив гостинице Рица
иногда продавали сливочное масло. Как- то, прогуливаясь, я решил зайти
внутрь гастронома. Не обратив внимание, что вдоль стены к нему
выстроилась большая очередь, я смело вошел в двери и стал изучать
магазин. Ко мне подошла наша соседка Наталья Алексеевна, работавшая
там уборщицей, и удивленно поинтересовалась, как я сюда попал. Но раз
так, то купи сливочного масла. Оказывается, большая очередь была за
ним. Масло сливочное было дефицитом. Отпускали в одни руки по норме.
Денег у меня не было, но Наталья Алексеевна деньги мне дала, да еще
сама для меня купила масла. Домой я явился героем. Мама была в
восторге.
Хлеб уже тоже был почти без очереди. Большие круглые
буханки (кирпичей тогда еще не было) черного очень вкусного хлеба
продавали без ограничений. Стали появляться товары и в вещевых и в
обувных магазинах. В общем, жизнь заметно улучшалась.
К нам иногда приходил папин племянник Николай. Он
заканчивал в Одессе мореходное училище и проходил практику на
пассажирском пароходе 'Армения'. Пароход осуществлял рейсы Одесса
Батуми. Заходил во все порты, в том числе и в Сухумский. Бывая у нас,
он рассказывал о своей практике, привозил от своих родных небольшие
подарки. Мои родители в свою очередь тоже передавали что-нибудь в
Одессу.
НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
22 июня воскресенье. С утра моросил дождичек. Отец включил
приемник. Заикающимся голосом Молотов сообщал о вероломном нападении
фашистской Германии на Советский Союз. Известие облетело двор. У
приемника собрались взрослые со всего двора. Сообщение повторили.
Взрослые с тревогой обсуждали новость. Мы, детвора мало, что
понимали, но задиристо говорили, что наши теперь дадут немцам!
Днем я пошел за хлебом в магазин. Он был битком набит
людьми. Везде появились большие очереди. Люди скупали все, что можно
было купить.
Нарочные начали разносить по дворам повестки. В конце
нашей Портовой улице на территории армянской школы открыли призывной
пункт. Шла мобилизация первой очереди.На железнодорожном вокзале
мобилизованные грузились в товарные вагоны. Их жены и родные провожали
по разному. Кто голосил, кто плакал, молча проливая слезы, кто падал в
обморок. Эшелон увозил близких, любимых в неизвестность. Остальные
ждали своей очереди. Кое - кто под разными предлогами пытался увильнуть
от призыва. В нашем дворе жил холостой грек Яне. Когда ему принесли
повестку, его дома не было. Но его тетя повестку взяла и расписалась.
Когда Яне пришел, как же он ее ругал! Зачем она взяла повестку!
Пронырливый грек купил медицинскую справку, по которой его освободили
от призыва. На войну он так и не попал.
Отец работал шофером в 'Союзтрансе' на пассажирском
автобусе. Ему удалось устроиться шофером в пожарную команду. Думал,
что там получит отсрочку.
Вскоре мы узнали, что пароход, на котором стажировался
Николай, подорвался на мине и утонул вместе с пассажирами. Погиб и
Николай.
В ЖЭКе стали выдавать продовольственные карточки на
хлеб, сахар, соль и другие продукты. Главным был хлеб. Рабочему
полагалось 800гр., служащему 600, домохоэяйке-500, детям - по 400.
Хлебные карточки закреплялись за определенным магазином. Продавщица
отрезала купон за сегодняшний день с каждой карточки. Потом для отчета
она наклеивала их на листы.
Получить хлеб за прошедший день или за будущий не
полагалось. У входа в магазин стояла большая очередь. Там же стояли
два - три человека, как правило, из хвоста очереди, и запускали внутрь
по 10-20 покупателей. Потом их меняли другие. На выходе из магазина
стояли нищие и выпрашивали обрезки хлеба. За обладание местом у двери
между ними иногда возникали жаркие споры.
Очередь в магазин в первое время занимали
рано утром. Потом мы ходили накануне вечером. Ночь делили между собой
пополам. В некоторых магазинах, например в 'Комсомольском', порядка не
было. У входа образовывалась большая толпа. Когда открывалась узкая
дверь, в нее прорывались силой. Мы с Эдиком (двоюродным братом) тоже
участвовали в этой давке. Грудь сдавливало, невозможно было дышать!
Иногда я не выдерживал и вырывался назад.
Мужчины, женщины и мальчишки прорывались, не уступая никому.
Хлебные карточки иногда кто-то терял. Это была беда. Целый
месяц приходилось как-то перебиваться. Их также можно было купить на
толкучке у базара.
К нам принесли извещение о необходимости сдать на хранение
на склад радиоприемник и фотоаппарат. Мы остались без радио (после
войны с этого склада отец получил его обратно).
На рынке цены на продукты взлетели, особенно на кукурузную
муку. Вместо сахара по карточкам выдавали джем (мандариновое варенье).
По репродуктору в городе передавали последние
известия. Его слушали толпы народа. Царившее в первые дни войны
ожидание быстрого разгрома фашистов и перенесения военных действий на
территорию Германии после первых сообщений сменилось тревогой. Фашисты
бомбят и захватывают наши города, неся большие потери.
Мальчишки ходили на призывной пункт и наблюдали, как
идет мобилизация. Мы, в отличие от взрослых, не понимали всю
серьезность положения.
Подошла очередь призыва и моего отца и тети Клавиного
мужа дяди Коли Гелозарова..Мама пришла с ж.д. вокзала в слезах,
повалилась на кровать и долго плакала.Мы остались одни- мама, Валя, я и
двухлетняя Тая. Тетя Клава с двумя сыновьями: с десятилетним Эдиком и
восьмилетним Толиком. Она устроилась работать в техучилище
посудомойкой в столовую. Приносила домой еду-суп кашу. Доставалось и
нам.
С первого сентября начались занятия в школе. Я пошел в
пятый класс. Наша школа, бывшая греческая, находилась между стадионом и
греческой церковью. Как - то учительница сообщила нам, что немцы
бомбили Москву. Мы думали - как это может быть? Потом нас перевели в
восьмую школу, находившуюся в парке за железнодорожной эстакадой.
У нас во дворе жила гречанка тетя Артимисия, мамина
подруга. К ней часто приходили два ее племянника - братья
Грамматикопуло (насколько помню - Ергули и Юра), будущие известные
футболисты. Они после войны будут играть за сухумское и тбилисское
'Динамо'. Я учился с ними в одном классе, помогал им с уроками.
Мама с тетей Артимисией
После занятий мы выходили на поле напротив школы и
сражались в футбол с другим классом или между собой. В классе я был
самым младшим, пользовался славой хорошего вратаря. Иногда спорили
между собой в какой команде мне играть. Бросали жребий. У меня была
быстрая реакция. Я хорошо отбивал пенальти, меньше других пропускал
голы.
В классе было много греческих ребят, оставшихся после
закрытия греческой школы. Общался я с ними на греческом языке, помогал
им с занятиями и пользовался их покровительством.
За партой я сидел вместе с греческим мальчишкой по
фамилии Чаклов. Впоследствии он станет известным в городе парикмахером
и будет работать напротив парка Сталина.Он жил в деревне за городом и
приносил в класс фрукты. Мне доставалось в первую очередь, а я
оказывал ему помощь с занятиями.
В школьном буфете на большой перемене продавали
французские булочки или пайки черного хлеба, сладкий чай. Раз
произошел забавный случай. Я. Купил французскую булочку. Уединился под
пальмой на скамеечке, достал ее и собрался лакомиться. В это время
появились двое греческих ребят, тоже с булочками и, увидев меня с
булочкой, стали между собой договариваться: давай свои булочки спрячем
и попросим у него поделиться с нами. Говорили на греческом. Подошли ко
мне и попросили: слушай, отломи нам по кусочку. Тогда было принято,
если товарищ отказывал в такой просьбе, он получал прозвище 'кусочник'.
Я спокойно уплетая свою булочку ответил им на греческом: а
вы свои из карманов достаньте и кушайте. Вначале они застыли в
изумлении, а затем расхохотались. После мы хорошо подружились. Об
эпизоде узнали в их классе и долго над ними подтрунивали.
В восьмой школе мы пробыли недолго. Нас перевели в пятую
школу, бывшую грузинскую. Она находилась недалеко от железнодорожной
эстакады. Здание было большим двухэтажным, новой постройки.
От первоначального состава учеников с каждым переводом в
другую школу в классе мало кто остался. Появились новые одноклассники.
Обстановка была к этому времени таковой, что мало кто думал о
занятиях. Я все чаще прогуливал уроки. Гулял с пацанами по улицам в
поисках какой-нибудь добычи.
В классе появилась мода к азартным играм. Играли на
мелочи. Составлялась стопка монет решкой к верху. По ней били пятаком.
Монеты, которые оказывались перевернутыми в результате удара вверх
орлом, забирались ударщиком. Он продолжал бить, пока монеты удавалось
переворачивать. При неудаче к ударам приступал второй. Итак, пока не
оставалось монет. Затем опять складывались и действовали по новой.
Азарт захватывал сильно. Для определения права на первый удар ударяли
пятаком об каменную стену, направляя его к стопке монет. Чей пятак
окажется ближе, тот и начинал первым. Часто возникали споры.
Раз после уроков мы стали играть сразу за школьным
зданием. Через некоторое время осталось двое - я и мальчишка грек
года на два старше меня. После проигрыша, а мы остались одни, он полез
драться, говоря, что я обманул его. После потасовки деньги ему удалось
у меня отнять. На лице у меня остался синяк, но и у него тоже остались
следы. Такое я простить не мог и уже на другой день мои друзья греки
нашли его, а он был из другого класса. Деньги заставили вернуть и
предупредили, что за такие поступки следующий раз ответить головой.
Несмотря на мои некоторые прогулы, учителя относились ко
мне хорошо. Уроки учить дома мне было некогда, но я хорошо запоминал
рассказанное накануне учителем содержание и неплохо отвечал. Иногда
получал отличные отметки по географии, арифметике, физике, литературе.
С грамматикой было сложнее. Получал иногда и тройки.
Тогда учились мальчики и девочки вместе.
Успеваемостью девочки не отличались. Заводили шашни с ребятами. Я был
моложе всех и девочки в классе меня не интересовали.
Зимой тетя Клава простудилась на работе. С крупозным
воспалением легких ее положили в инфекционную больницу на Маяке. Через
некоторое время туда же забрали Эдика и Толика с подозрением на сыпной
тиф. Они там пролежали около трех недель. Мама каждый день ездила к
ним. Возвращалась в слезах. У тети Клавы было крупозное воспаление
легких. Температура не опускалась ниже сорока. Лекарств не было.
Температуру снижали мокрой простыней.
К нам из Сочи приехала мамина старшая сестра тетя Оля.
Вечерами она гадала на картах. Как - то, сидя на полу, она гадала. Мама
уже вторые сутки находилась в больнице у тети Клавы. Долго гадала тетя
Оля, а мы молча наблюдали. Вдруг она вскрикнула, уставилась на пиковую
даму. С тревогой посмотрела на нас и отбросила карты.
-Что случилось тетя Оля?
-Выпала очень плохая карта, пиковая дама. Быть беде.
.
Слева сидит тетя Клава мамина
младшая сестра. Стоит Тетя
Оля - старшая сестра.
Почти всю ночь мы находились в тревожном ожидании. Рано
утром из больницы вернулась мама. Она рухнула на кровать и зарыдала.
Когда похоронная процессия проходила мимо
больницы в сторону Маяка, больные наблюдали из окон. Они знали, кого
хоронят. Эдик с Толиком тоже смотрели. Но они не знали, что хоронят их
мать. Им не сказали об этом. Тетю Клаву похоронили на кладбище на
Маяке.
Через неделю Эдика и Толика выписали из
больницы. Мама привезла их домой. Они остались сиротами - мать умерла,
отец на фронте. Встал вопрос о их дальнейшей судьбе.
Ближайшие друзья советовали отдать их в детдом. Но мать
отказалась это сделать. Потом мы узнали: умирая, тетя Клава просила
мать не отдавать детей в детский дом.
Наша семья выросла. Мать, Валя, я, двухлетняя Тая, десятилетний Эдик, и восьмилетний Толик.
Отцы находились на фронте. Пять детей надо кормить.
Продукты в большом дефиците. Зарабатывать деньги негде и некому.
Выстаивая большие очереди, получали по карточкам хлеб. Делили его на
две части - на завтрак и на обед, а потом каждую часть на шесть частей.
Обеденные порции запирали в шкаф. Ключ прятали. Иначе трудно было
избежать искушения съесть все сразу. На ужин ничего не оставалось.
Вечером мы кипятили воду и пили 'чай с таком'. Постепенно
чувство голода стало ощущаться постоянно, днем и ночью. Все мысли и
разговоры были о еде. Когда появлялось немного денег, покупали
кукурузную муку, варили жидкую кашу без масла и жира. Посуду вылизывали
до блеска!
Тем, кто жил в деревне с продуктами было значительно легче.
Продовольственных карточек у них не было. Налог на урожай был большим.
Но выкручиваться им было все же легче, чем городским.
Нам иногда помогали соседи Тетя Варя Алтухова работала в ресторане. Приносила кое- какую еду.
В центре Алтуховы - тетя Варя и дядя Петя.
В семье Демирташевых (армянин Аракел,
Юлия Яковлевна, их сын Христья) Аракел, освобожденный от призыва,
работал кассиром на автостанции, находившейся напротив городского
базара и центральной почты на месте сегодняшнего кинотеатра 'Сухум'.
Там стояли довоенные длинные автобусы 'Лянчи' и всегда
было много народа. Пассажиры в основном крестьяне из отдаленных
городов и деревень. Билеты доставали в очередях у кассы. Аракел неплохо
зарабатывал. Редко, но иногда Юлия Яковлевна приносила нам немного
кукурузной муки. Грек Яне, который был из греческой деревни Хумучкури,
и жил со своей старой теткой, часто звал меня на ужин, а тетка
рассказывала по - гречески разные истории. Из шерсти крутила нитки.
Затем вязала носки. Проявляла большую заботу о своем племяннике.
Неожиданно приехал дядя Коля, отец Эдика и
Толика. В военной солдатской форме с рюкзаком за плечами. Его
отпустили на несколько дней после полученной телеграммы о смерти
жены. Дядя Коля рассказал, как они встретились с нашим отцом в Крыму.
Шли встречные колонны. Остановились на короткий привал. И тут они
увидели друг друга. Пообщались минут десять, а потом колонны подняли и
повели в разные стороны.
Вскоре дядя Коля уехал.
От отца приходили
треугольнички - письма с фронта. На них стоял штамп цензуры. Мы знали,
что он находился в Крыму. Дядя Коля - тоже.
Наступил 42-й год.
Зиму мы пережили. Валя, я и Эдик ходили в
школу. Там на переменах в буфете ученикам доставались кисель или чай с
кусочком черного хлеба.
Активизировали свою работу рыбацкая артель и частные
рыбаки. Во двор часто заходили продавцы хамсы. На сейнерах ее ловили в
больших количествах. Рыбный магазин на улице Сталина организовал ее
продажу с тыльной стороны, со двора. У узкой двери собиралась толпа.
Отталкивая друг друга, пропихивались вперед. Хамса стоила дешево.
Набирали ее помногу. Семьи были большими, особенно греческие. Хамсу
жарили, варили, солили, делали тюфьтели, котлеты. Готовили ее для
населения и в столовых. Но там для тюфьтелей через мясорубку
пропускали хамсу с головами. Конечно, вкус терялся.
Иногда мы с мамой ходили, прихватив ведра, к рыбачьему поселку. Там у рыбаков и рыбачек хамса была значительно дешевле.
Как только проходил слух о том, что привезли хамсу, мы с
Эдиком мчались с посудой в магазин, внедрялись в толпу и прорывались к
дверям. Раз произошел забавный случай.
Внедрившись в плотную толпу, я вдруг почувствовал, что
наступил ногой на какой-то предмет. С большим трудом мне удалось
нагнуться и поднять его. Это был кошелек. Кто- то потерял его в толпе.
Я выбрался из толпы. Не задумываясь, громко крикнул: кто потерял
кошелек? Ко мне кинулся жуликоватый паренек: не кричи, давай
посмотрим, что там. Я не соглашался. После моего повторного крика,
вдруг заголосила женщина, выбилась ко мне из толпы с криком: я
потеряла, мой кошелек. Пряча в руках кошелек, я спросил ее: какой он?
Она ответила правильно и я отдал его ей. Она заглянула в него. Деньги
были на месте. С чувством поблагодарила меня. А жуликоватый парнишка
полез на меня с угрозой. Но тут подоспел Эдик и мы его отшили. Мы с
Эдиком оказались вне толпы. Нам надо было снова прорываться к двери. Но
тут произошло невероятное. Женщина, которой я вернул кошелек,
обратилась к толпе, которая была свидетелем произошедшего, с просьбой
пропустить меня без очереди. Толпа одобрительно расступилась.
Продавщица отпустила мне хамсы и отказалась брать деньги. Женщину эту
я больше не видел.
Кончились занятия, наступили летние каникулы. У нас во дворе
жила большая семья Иониди, имевшая греческое подданство. Глава
семьи Иван был лудильщиком. Жена Василики - домохозяйкой. Старший
сын Васо работал с отцом. Средний сын Ергули занимался разными делами.
Младший сын Христаки учился. Дочка Сулла тоже училась в школе. Я
дружил с Ергули, который был старше меня лет на пять. В городе эта
семья была известна, особенно среди греков.
Когда начались летние каникулы, Ергули повел меня к
месту работы его отца и брата. Недалеко от автостанции и базара в
переулке между улицами Леселидзе и Орджоникидзе в деревянных
сарайчиках располагались частные мастерские: кузнечная, лудильная и
шиноремонтная.
В кузнечной работал старый
маленький молчаливый турок. Он изготовлял 'финки', которые пользовались
большим спросом. В лудильной ергулины отец и брат Васо ремонтировали
и лудили большие медные кастрюли, которые им доставляли из столовых.
Рядом в мастерской работал полурусский (мать русская, отец грек) грек
Юра Каламаниди. Он ремонтировал покрышки. У всех работы было
невпроворот. Ергули познакомил меня с Юрой. Тот внимательно посмотрел
на меня и спросил: ты случайно не Володи Чернышева сын? Получив
утвердительный ответ, он сказал, что я очень похож на отца. Мы с ним
друзья. Как он? Что пишет?
Поговорив с Ергули, он предложил мне помогать
ему в работе. Будем вместе ремонтировать покрышки. Ергули тоже помогал
ему. Так я впервые устроился на работу.
Попрактиковавшись
несколько дней, я полностью освоился со своими обязанностями.В тот
период новых автомобильных покрышек и камер практически достать было
негде.Ездили на старых, которые изнашивались и дырявились. Наша
мастерская была единственной в городе.
Для выполнения ремонта заготавливался материал. Покрышка,
уже непригодная к эксплуатации, разрезалась на части. Затем они
расслаивались на более тонкие части и превращались в латки. Их края
обрабатывали напильниками, чтобы не было выступов.
Покрышка лежала на земляном полу. Латка
закреплялась внутрь покрышки напротив ее поврежденной части. Юра брал
в руки большое самодельное шило с крепкой деревянной ручкой. Толстый
стержень на конце у острия имел дырку, как у иголки. В нее заправлялся
толстый, смазанный шпагат.
Юра всем своим весом, а он был плотного телосложения,
давил на рукоятку, прокалывал покрышку и латку. Я, сидя на покрышке,
выдергивал шпагат из шила. Юра шило вытаскивал и прокалывал другую
дырку. Я после этого вдергивал шпагат в ушко и Юра шило вытаскивал. И
так по периметру латки. Потом, чтобы получился сплошной шов, мы
повторяли операцию. Шов стягивали максимально плотно, чтобы шпагат не
выделялся.
Мы также принимали для ремонт прохудившиеся
камеры. Взамен выдавали готовые отремонтированные из резерва. Работать
с ними было гораздо проще.
Практически я
заменил Ергули, у которого было много дел на базаре. Также он больше
стал помогать отцу. Работа шла хорошо. Когда с объемом не справлялись,
я привлекал Эдика. Он с Ергули устраивались рядом и работали
параллельно.
Юра был большим мастером. Иногда он изготовлял по особому
заказу ножи, так называемые финки. Они получались у него изящными,
можно сказать красивыми. Никому не показывал.
В обеденный перерыв Юра посылал нас с
Эдиком на базар. Мы закупали еду и обедали сообща. Юра из дома приносил
дополнительное питание. В конце дня он расплачивался со всеми, кто ему
помогал. Для нас дома моя с Эдиком работа была большим подспорьем.Мы
получили возможность покупать кукурузную муку, картошку, хамсу,
фрукты. С Юрой я сдружился. Он рассказывал о моем отце. Мама,
оказывается, тоже знала его.
Когда выдавалось свободное от ремонта время я любил
наблюдать как работают в соседней мастерской лудильщики. Посредине
стоял горн, работающих на древесном угле. Нажимом ноги на стоящий на
земле насос подавался воздух. Угли хорошо разгорались. Вымытая медная
посуда разогревалась на огне. Стенки обсыпались порошком канифоли,
олова и растирались сжатой тряпкой.
Внутренности посуды после этого блестели серебряным цветом.
Если были повреждения в посуде, ее ремонтировали. Делали это так.
Ножницами вырезали поврежденный участок, прикладывали к отверстию кусок
медного листа, очерчивали размер и вырезали так, чтобы он оказывался
больше. Затем ножницами надрезались по кругу зубчики. Они прогибались в
противоположные стороны, подгонялись по размеру. При помощи зубчиков
латка закреплялась на отверстии. Затем на наковальне от ударов молотка
края расширялись и латка плотно прикреплялась к отверстию. После
лужения посуды оне становилась почти незаметной. Эта работа требовала
точности, умения и опыта.
С большим интересом я
наблюдал за работой маленького молчаливого турка. Из куска железа он
выковывал слегка изогнутое лезвие. Долго обрабатывал его напильником.
Выгравировал на нем рисунки. Нагревал в небольшом горне и опускал в
ведро с водой. Раздавалось сильное шипение.
Затем он приступал к изготовлению из куска рога красивой ручки. Закреплял в ней лезвие.
Тщательно
работал над внешним видом. Получалась красивая финка. Из мягкой кожи
шил красивый чехол. Все это он делал терпеливо не торопясь с большим
мастерством. Иногда, в отсутствии клиентов трудился над заготовками.
Его финки очень ценились. В то время многочисленные жулики считали
гордостью иметь при себе такое оружие. Помощников у него не было.
Среди других мастеровых греков держался обособленно. Но в течение дня
вместе со всеми ходил на угол, где в открытой кофейне греки, турки,
армяне, сидя за деревянными столиками, за неторопливой беседой попивали
из маленьких чашечек 'кофе по турецки'.
Это уже
в начале пятидесятых пить кофе 'по турецки' войдет в моду. Почти в
каждой семье появятся ручные кофемолки, турочки с длинными ручками.
Любая беседа начиналась с кофе 'по турецки'. Друзья, встретившись на
набережной Руставели, сразу направлялись в одну из многочисленных
кофеен.
Стало модным пить кофе с коньяком. Иногда получалось так,
что бутылка коньяка опорожнялась, а остывшее кофе остывало на столе.
Маленький турок иногда просил меня сбегать на базар, купить чего-нибудь поесть.
С Юрой у меня конфликтов не возникало. Я с
готовность выполнял его поручения и помогал в работе. Чувствовалось,
что и он был мною доволен. Как-то он пригласил меня и Ергули к себе
домой. Жил он за городом в ВИЭМ - е. Познакомил со своей симпатичной,
приятной женой. Она была из Прибалтики. Хорошо нас угощала.Потом он
показал свое хозяйство. Фруктовый сад мастерскую. Все у него было в
хорошем порядке, все нравилось. На прощанье он снабдил нас фруктами.
После бомбежки города мы уже с ним не виделись.
Закончится война. Пройдут годы. Я уже буду служить в армии. В середине
пятидесятых летом приеду домой в отпуск. И вот в это же время из
Прибалтики приедет Юра и навестит нас. Мы будем иметь возможность
несколько дней пообщаться.
После войны ему сильно не повезет.
Пассажирский самолет, в котором он будетпассажиром, потерпит аварию.
Юра станет инвалидом. Будет ходить, опираясь на костыль. Он улетит в
Прибалтику и больше мы не увидимся.
Но это все будет потом. А сейчас надо было крутиться,
добывать пищу для себя и для маленьких. Вот мы с Эдиком и крутились.
Все чаще пропадали на базаре и на толкучке.
На базаре население интересовала прежде всего кукурузная
мука. Она стала пользоваться большим спросом. Греческие ребята с нашего
двора делились с нами иногда 'чуреком' -кукурузным лавашом. Он нам
казался необыкновенно вкусным. Также большим спросом пользовалась
картошка. Она порой заменяла нам хлеб. Варили ее в мундирах, чистили,
макали в соль и ели с удовольствием.
В городе, где работали громкоговорители, собирались толпы
людей. Слушали последние известия. Раз учительница нам сообщила, что
немцы бомбили Москву. Мы недоумевали: как это может быть?
В декабре 41-го Советские войска остановили немцев под
Москвой и перешли в наступление. Совинформбюро передавало об
освобождении советских городов и о больших немецких потерях. В
кинотеатрах показывали хронику. Огромное количество разбитой
германской техники вдоль дорог. Радостная встреча населением своих
освободителей.На общем настроении людей это сказалось положительно.
Появилась надежда на скорое окончание войны.
Наше
Верховное командование считало, что немцы опять основные усилия
направят на овладение Москвой. Поэтому свои главные силы и резервы
сосредоточило на центральном направлении. Это явилось стратегическим
просчетом.
Немцы же главный удар нанесли на
юго-западном и южном направлении,Стремясь овладеть Кавказом и его
нефтяными источниками. К тому же Сталин не принял предложения
военачальников перейти к стратегической обороне, чтобы измотать
немецкие войска. Нанести им максимальные потери. А затем перейти в
наступление.
Наступательные операции Красной Армии после
первых успехов развития не получили. В результате, она понесла
огромные потери и израсходовала накопленные резервы.
Немцы
вторглись в Северный Кавказ и в Крым. Наши войска беспорядочно
отступали в сторону Сталинграда. Моральное состояние бойцов было
подорвано. В тылу наших войск появились заградительные отряды, ведшие
огонь по своим при их попытке к отступлению.
Положение
стало хуже, чем в 1941 году. На Закавказском фронте и в Крыму
сложилась тяжелая обстановка. Немцы продолжали наступать. Война
непосредственно приблизилась к нам. Началась Битва за Кавказ.
Вдоль побережья Черного моря от Анапы до
Поти, а затем на Батуми наступала 17-я немецкая армия. Через Главный
Кавказский хребет на Сухуми и Кутаиси пробивался 49-й горно-стрелковый
корпус.
На Северном Кавказе из района Пятигорска и
Прохладное в направлении Орджоникидзе, Грозный Махачкала, Баку
наступала первая танковая армия.
В
середине августа начались ожесточенные бои частей 46-й армии
Закавказского фронта на перевалах Главного Кавказского хребта против
немецкого 49-го горнострелкового корпуса. К моменту выхода немецких
войск к Главному Кавказскому хребту многие перевалы оказались не
занятыми советскими частями. Перевалы к обороне подготовлены не были.
В сторону Туапсе через Сухум продвигались маршевые колонны наших
войск. В городе скопилось много беженцев. Некоторые из них
устраивались, где могли. Остальные уезжали дальше на восток. Многие
из них у себя дома побывали под бомбежкой, потеряли близких, жильё. Они
рассказывали местным людям о своих переживаниях. Те в свою очередь им
сочувствовали.
Однажды в крепости на берегу моря
во время купания я познакомился с беженцем из Туапсе. Мальчишка был
старше меня года на два и полнее. Его звали Васей. Он много рассказывал
о бомбежках, подробно описывал их. Нам, ребятам, было интересно и мы
задавали ему много вопросов. Мы подружились, каждый день встречался с
ним, ходили на море купаться. Он был начитанным мальчиком, рассказывал
о прочитанном. Пообещал дать мне прочитать книжку ' Всадник без
головы'.
В порту на рейде появились
пароходы. Они по очереди пришвартовывались к пристани. С них
разгружались эвакуированные дети из детских домов и тяжело раненные с
фронта. Их отвозили на железнодорожный вокзал и оправляли дальше в
глубь страны.Площадь перед пристанью была огорожена высоким деревянным
забором. В нем были проделаны дыры, в которые многочисленные жители
города наблюдали за расположенными прямо на асфальте тяжело раненными.
Мы - детвора тоже смотрели на эту ужасную картину. Обрубки тел
перебинтованные пропитанными кровью бинтами. Их эвакуировали сразу
после ранения. Были случаи, когда жители обнаруживали среди раненых и
детдомовцев своих знакомых или родственников. Жители приносили
различные фрукты для раненных и детей.
На пересечении улиц Сталина и Орджоникидзе напротив центральной почты и
автостанции находился базар. Рядом был хлебозавод. Вокруг базара
собиралось много людей. Кипела жизнь. Особенно в выходные дни.
Многочисленные беженцы и местные жители покупали на базаре мясо, масло,
мацони, овощи и фрукты, вино и чачу. За пределами базара
образовалась 'толкучка'. Сюда многие жители приносили из дома
различные вещи, чтобы продать и купить продукты. Базар и толкучка
становились центром повседневной жизни. Базар закрывался в шесть часов
вечера, а толкучка работала допоздна.
Здесь
продавались и покупались самые разнообразные вещи. Многочисленные урки
охотились за чужими карманами. Велись азартные игры. Делали свое черное
дело шулера, аферисты, фокусники картежных игр.
Безногие и безрукие инвалиды войны, обнажив свои раны, пели под
гармошки заунывные песни (раскинулось море широко..., солнце всходит и
заходит, а войны конца все нет... ) . Один слепой армянин, подняв лицо
в небо и вращая белками глаз тянул заунывную песню на армянском
языке.
Там крутились местные известные
урки, обрабатывая приезжих из деревень крестьян и некоторых
небдительных горожан. Обворовывали у всех на глазах и никто не смел
предупредить жертву. Наказание последовало бы незамедлительно - лезвием
бритвы крест на крест исполосованное лицо. Об этом все знали и только
наблюдали. Да и психология тогда такая установилась, что предупредить
жертву считалось предательством.С простым бедным людом урки общались по
- свойски.
Приходилось наблюдать такую
картину. К автостанции подходит рейсовый автобус или грузовая машина.
Разгружаются прибывшие из деревень крестьяне. Мешки с кукурузной мукой
и с другим продовольственным товаром, предназначенным для продажи на
базаре, складывают у станции. Один из приезжих идет на базар
договариваться насчет места, а другой (другая) остается у мешков. На
глазах у всех к нему подходит один товарищ, обращается с просьбой или
вопросом. Отвлекает внимание. Напарник сзади, уловив момент,уносит
сумку с продуктами или мешок и тут же скрывается за углом автостанции.
Первый товарищь заканчивает разговор и растворяется в толпе. Через
некоторое время хозяин обнаруживает пропажу, поднимаюет крик, суетится,
но отойти от мешков не может. Уже через полчаса мешок оказывается в
соседнем дворе и распродается по дешевке жителям. А у них осуждение
таких вещей не вызывает. Цены на базаре были высокими и горожане
считали, что селяне их слишком завыщают. Порой они даже заказывали
уркам товар.
Раз на автостанции наблюдал
картину. У угла здания деревенская женщина стояла с вещами. К ней
подошел мальчишка, ухватился за ручки полной сумки и стал тянуть к
себе. Женщина также ухватилась за сумку и пыталась ее удержать. В это
время напарник сзади спокойно поднимает трехлитровый балон то ли с
медом, то ли с посолнеячным маслом и скрывается за углом. Первый урка
отпускает из рук сумку и растворяется в толпе. Женщина, обнаружив
кражу, жалобно запричитала.
Откуда-то появился
милиционер и погнался за воришкой. Тот с балоном в руке бежал по
пустырю. Милиционер на бегу достал револвер и выстрелил в воздух.
Балон был брошен, а напарник убежал. Милиционер возратил женщине балон.
Так вот напарником являлся мой сосед по двору Ётико Майропуло, старший
сын вбольшой греческой семье. Со временем он отсидит в Драндах в
тюрьме. После войны будет работать в парихмахерской на проспекте
Руставели.
Добытый 'товар' продавали по дешевке.
Мы с Эдиком появлялись там часто. Нам интересно было за всем этим наблюдать. К тому же мы там сбывали табак.
Напротив нашего дома в левом конце квартала работала
большая табачная ферматационная фабрика. К ней из колхозов свозили
выращенный и высушенный табак. После обработки его тюками грузили на
подводы и турки, понукая коня, перевозили его по нашей улице в
противоположную сторону на табачный склад.
В
то время не было синтетической лески и для удочек ее плели из конских
волос. Сплетенные три конских волоса связывались с такими же отрезками
и образовывали длинную леску. Турки это отлично знали и бдительно
следили конем, чтобы никто не смог надергать волос из конского хвоста.
Одноко, мы выработали свою тактику. Спрятавшись за забором, ждали когда
попадется задумчивый конюх, напевающий себе под нос турецкую песню. Он
шел за подводой сзади телеги и следил, чтобы такие, как мы добытчики
не подходили к подводе.
Когда подвода проезжала мимо наших ворот один из нас
нахально, на виду у конюха подходил к лошади и начинал дергать за
хвост. Разъяренный конюх, размахивая кнутом, бросался на нахала. Тут
уж времени т
![Мать и Артимисия []](http://artofwar.ru/img/c/chernyshew_e_w/text_0050/artimisija..jpg)
![Тетя Клава и тетя Оля []](http://artofwar.ru/img/c/chernyshew_e_w/text_0050/tetjaolja.jpg)
![Алтуховы []](http://artofwar.ru/img/c/chernyshew_e_w/text_0050/altuhowy.jpg)
![Сухумский базар []](http://artofwar.ru/img/c/chernyshew_e_w/text_0050/bazar4.jpg)
